Однажды в нахмуренный августовский пир мое сердечко остановилось. Потом врачи разговаривали – инфаркт, но, по-моему, это ошибочно. Тогда я элементарно устал. Устал существовать. Смертельно устал. И не имел нималейшего желания ворачиваться назад к жизни. Я пробыл без сознания 50 одну минутку, 4 из которых длилась клиническая погибель. Узнав это из летописи заболевания, я был неописуемо удивлен, поэтому что Там время течет совершенно иначе. За те мгновения, покуда реаниматологи ворожили над моим несчастным телом, я успел заново протянуть все главные вехи собственной массаж лицевого нерва ьбы и услышать некотороеколичество интересных, умопомрачительных, невероятных историй. Я был на Массаж лицевого нерва е… Да, да, на Высшем Божьем массаж лицевого нерва е, истина, это был Массаж лицевого нерва не нужно мной, грешным, а над моим ангелом-хранителем. И то, что я там узнал, те картины массаж лицевого нерва еб, какие прошли перед моими очами, позволили мне совершенно подругому посмотреть на прожитое и приступить все сызнова.
Как и все смертные, я повидал на собственном веку подъемы и падения, встречи и разлуки, влюбленность и нелюбовь, удовлетворенность и уныния. Меня, бывало, предавали, да и сам я, увы, небезгрешен. От большинства людей меня различает лишь одно – я пережил свою свою погибель. Я знаю, удивительно это – помирать, знаю, что ощущает человек, снова получивший в презент жизнь.
Я и вданныймомент не запамятовал ни 1-го эпизода из такого красочного действа, ни 1-го слова, произнесенного моим небесным покровителем. И все это станет описано мною в данной книжке без мельчайших конфигураций. Книге, которая будет самым убедительным подтверждением, окончательным ответом всем тем, кто мне не верует, кто смеется над моими словами, кто считает меня сумасшедшим.
С сомнением я встретился уже в палате реанимации, когда грубо, в единственный миг, пришел в массаж лицевого нерва и понял, что возвратился в этот мир. Находясь под впечатлением от лишь что пережитого, я попробовал поведать свою историю докторам, но осмысливания не повстречал. Мне разъясняли кое-что про генетическую память, нередкие в мед практике галлюцинации и активацию каких-либо зон головного мозга в схожих обстоятельствах, но я-то знал, что врачи, такие разумные, бывалые и меркантильные в собственном влечении свести все к физиологии, не правы! Во каждом случае, в том, что касается собственно меня.
Их реакция и реакция остальных людей, с которой я встретился потом, не обижала меня. Скорее восхищала и вселяла угрюмую тоску. Хотелось крикнуть: " Люди, как вы живете? Очнитесь! Каждый из вас стремится чуда и готов тронуться за ним куда угодно – поклоняться лжемессиям, находить исцеления у магов-шарлатанов, пачками сметать сонники и прибывать в восхищение от всякого " новейшего " учения( какбудто в этом мире еще можетбыть изобрести что-то новое!). А таккак желаемое волшебство совершенно вблизи! Вы готовы изумляться ничтожным экспериментам по оживлению бренного тела, тогда как сотки схожих мне спасенных душ оставляют вас полностью безучастными! "
Некоторое время я пробовал отыскать собеседника, который меня усвоит, задумается и, быть может, изменит кое-что в собственной короткой жизни. Но безуспешно. Люди мне не веровали. Многие желали бы, но не могли. Они слушали с энтузиазмом, ахали, задавали вопросы, но… чрез некое время после моего рассказа, поразмыслив, прибывали к выводу, что это только только прекрасная притча. И неуверенно давали мне те же варианты разъяснений, что и врачи: галлюцинации, память предков, расторможенные участки мозга. Меньшие скептики разговаривали, что я видел свои прошлые жизни, а один знатный психоаналитик заявил, что гласом ангела со мной беседовало мое личное подсознание. Со порой я сообразил, что реальная религия чрезвычайно шибко различается от состояния, когда человеку видится, что он во кое-что верует. Первая не просит доказательств, и ей не необходимы доказательства.
Поэтому я решил никому и ничто более не разъяснять, а элементарно составить книжку, в вере, что отыщется желая бы один человек, который прочтет ее и усвоит меня. Очень надеюсь, что на Земле есть и остальные люди, пережившие что-то схожее. Но даже ежели это не так и я оказался единым в собственном роде, я все одинаково верую в читателя, которому случившееся со мной покажется принципиальным, весомым, а основное, честным.
Не скрою, имеется еще одна фактор, по которой я взялся за этот труд. Предполагаю, у моей книжки станет один совсем особый читатель. Тот, вблизи с которым я провел 40 с лишком лет собственной жизни. Сыгравший такую неоднозначную роль в моей( и не лишь моей) доле и так невообразимо за это поплатившийся. Где бы ты вданныймомент ни был, я пишу эту книжку доэтого только для тебя, мой ангел-хранитель!
С почтением, впрошлом Писатель
Глава 1
Алексей. Перед Массаж лицевого нерва ом
" Но это же все совершенно не так! Тут все подругому! " – приблизительно таковой была первая мысль человека, когда он оправился от потрясения, сладил вконцеконцов с охватившими его чувствами и сумел наиболее или наименее разумно анализировать. Человека звали Алексей Ранцов. Совсем нетакдавно он был профессиональным беллетристом, но таккак некотороеколичество мгновений обратно он погиб – у массаж лицевого нерва дома, в своем кабинете, – то сейчас имел все шансы начинать беллетристом гениальным. Так уж повелось, что популярность, признание и эпитет " гениальный " традиционно прибывают к писателям, художникам, композиторам и иным творцам только после погибели. Особенно ежели эта погибель проистекает рано, водинмомент и как-нибудь катастрофически. Правда, ничто аналогичного в конце биографии Алексея Ранцова не было – он погиб от очевидного сердечного приступа. Зато возраст оказался пригодным: 40 три года. Не зеленая юность, но самый-самый пик жизненной энергичности, самый-самый расцвет творчества. Так что шанс угодить в классики все-же имелся.
Впрочем, к чести Алексея нужно отметить, что в тот момент он совершенно не задумывался ни о чем схожем. Представ перед обителью Творца Небесного, земной создатель только потерянно, в полном сомнении озирался по граням.
Как хотькакой думающий человек, тем наиболее беллетрист, Алексей, естественно, часто раздумывал о том, как проистекает переход души в иной мир и что этот самый-самый иной мир собой представляет. Если бы при жизни его спросили: " А что, по-твоему, нас ожидает там? ", он, быстрее только, ответил бы:
" Наверно, там все приблизительно так, как у Эльдара Рязанова в " Забытой мелодии для флейты ".
Этот кинофильм он глядел десяток раз, конкретно вследствии крайних эпизодов, когда у не выдержавшего напряжения богатыря Леонида Филатова отвергает сердечко. Он погибает – и перед ним стает мрачная амуниция чистилища. Темные комнаты, в которых гуляет сквозняк, переполнены душами, ожидающими Страшного массаж лицевого нерва а. Усталая измученная очередность – этот соответствующий знак социализма, ставший вособенности актуальным в конце 80-х и начале 90-х. Очередь из душ! Сейчас, спустя два десятка лет, это видится нелепым и даже забавным, а тогда смотрелось чрезвычайно внушительно. Какая-то вособенности беспощадная и жестокая ирония встречалась Алексею в том, что даже постоянное человек может принимать только чрез призму собственного времени. Но это все, естественно, концепция, но любой раз, как лишь затрагивалась содержание жизни и погибели, перед очами так и появлялся эпизод из кинофильма. Неуютный, выстуживающий душу, полумрак и люди, люди, люди… Люди, какбудто лишенные красок, люди различных национальностей, профессий, возрастов… Кто-то сходит в рай, большаячасть в ад. Но это позже. А покуда праведники и грешники одинаково неприкаянны. И это чувство безысходности и одиночества, неопределенности и совершенного неведения такого, что ожидает тебя спереди, еще ужаснее мороза и дискомфорта. Наверное, там, у порога, вправду разрешают увидеться с родными, предоставляют короткие минутки свидания, за какие охото успеть заявить все и не выходит заявить ничто. А дальше… Дальше герой Филатова, спасенный любовью, возвращался к жизни, и на этом головка кончалась. Что его ждало, ежели бы Массаж лицевого нерва состоялся, и какой-никакой он, этот Массаж лицевого нерва , – в кинофильме об этом ничто произнесено не было.
Созданная состоятельным воображением режиссера и сценариста амуниция чистилища еще в молодости, во время главного просмотра кинофильма, произвела на Алексея настолько мощное воспоминание, что поглотила все остальные представления о погибели, не лишь осознанные, но даже подсознательные. Он опасался погибели – таковой, какой-никакой увидел ее в кинофильме. Однако при этом – желая это и может появиться парадоксальным – Алексей не веровал в загробное наличие. Конечно, чрезвычайно хотелось верить в потустороннюю жизнь, нетакуживажно, станет ли она в форме реинкарнации или в каком-то ином облике, но прочно вбитые в расмассаж лицевого нерва ок материалистические догмы были существенно посильнее данных робких надежд. В глубине души Ранцов не колебался: " отдав концы ", мы вправду " умираем насовсем " – выключается расмассаж лицевого нерва ок, перестает работать не лишь тело, но и воротила. Или?.. Или все-же нет?
" Когда-нибудь мое любопытство станет удовлетворено. Я умру и сам все спрошу, а вданныймомент незачем без толку угадывать ", – заявлял он сам себе с фальшивый бодростью. Так, вообщем, совершают почтивсе. Это когда-либо видится им таковым дальним и поэтому наименее ужасным. Но оно, увы, неизбежно.
Сегодня оно пришло и для популярного писателя Алексея Ранцова. Он все узнал, все увидел своими очами – и был очень удивлен тем, что ему открылось.
То, что он погиб, поточнее, что его воротила покинула тело, Алексей понял сходу. Но при этом, как ни удивительно, в чувствах ничто не поменялось, дееспособность ощущать, как и дееспособность раздумывать, осталась бывшей, он знал и помнил все, что знал и помнил некотороеколичество минут обратно – до сердечного приступа, не более и не меньше. Алексей, как и ранее, мог передвигаться, чувствовал родное тело и видел, опустив взор, свою одежду, свои руки, животик и лапти, утопающие по щиколотку в легкой голубоватой дымке. К тому же беллетрист непревзойденно массаж лицевого нерва ощущал, был бодр и полон сил; нестерпимая болезнь, совершенно нетакдавно раскаленной спицей пронзавшая сердечко, отпустила одномоментно, какбудто ее никогда и не было. Ему не было ужасно, не было чувства мучения, утраты, уныния или уныния. Но и ничто схожего на блаженство, которое, массаж лицевого нерва я все по той же литературе, обязана проверять воротила, освободившаяся от земных скорбей, он также не ощущал. Единственное различие от обыденного состояния было в том, что он какбудто стал проще в 10-ки раз, но совершенно не парил где-то наверху, следя со стороны массаж лицевого нерва же самого, поточнее, личное бренное тело.
" Я погиб, – разумел Алексей, – и нисколько об этом не сожалею. Разве что мало грустно, что это приключилось конкретно вданныймомент, когда в моей жизни все толькочто стало чиниться. И недалёких жаль, вособенности деток, они, нищие, расстроятся… Но, следовательно, таковая уж моя массаж лицевого нерва ьба… Впрочем, все это верно. Рано или поздно детям все одинаково приходится хоронить собственных родителей. Это закон жизни, и он справедлив. Несправедливо, когда случается наоборот… Но хватит мыслить об этом. Все одинаково я уже ничто не могу поменять. Прошлое – жизнь земная – кончилось совсем и окончательно, и сейчас хорошо бы ориентироваться с настоящим… Интересно, где это я? Как я сюда попал? Что мне вданныймомент делать? И что, чрезвычайно хотелось бы ведать, станет со мной далее? "
Однако отдать ответы на эти вопросы было существенно сложнее, чем задать их. Алексей только понимал, что фактически одномоментно, практически без каждого перехода, неясным образом покинул собственный кабинет и оказался в некоей неизвестной обстановке. Ничего аналогичного он никогда ранее не видел, но тем не наименее откуда-то крепко знал: это – тот свет, иной, не земной мир. И Ранцов с любопытством взялся оглядываться кругом. Отсутствие на пороге апостола Петра с ключами от ворот королевства небесного и ангелов с простертыми десницами его не удивило, а вот то, что тут не оказалось мрачных коридоров с длинными очередями, принесло большое послабление. Как и то, что увиденное не походило ни на одно из узнаваемых описаний. Будучи искусным писателем и, как ему казалось, хорошо обладая однимсловом, Алексей тем не наименее не в мощах был выбрать пригодных эпитетов для такого, что видел кругом. Место, где он находился, не было открытым местом, пожалуй, его разрешено было бы именовать большущий комнатой или круглым, без углов, залом, ежели бы стенки не были сотканы из неясной дымки, а потолком не служило голубое небо с плывущими по нему пышными облаками. И нималейшего знака на черные коридоры со светом в конце тоннеля, райские врата, котлы с кипящей смолой и остальные картины, какие человеческая выдумка упрямо присваивает потустороннему миру.
Однако особенно необычным для Алексея была не окружающая амуниция, а то, что в этом необычном зале он находился совершено один. Вокруг не было ни души – как в прямом, так и в переносном значении этого слова. Почему-то внезапно, совсем неуместно, вспомнилась шуточка товарища Борьки Звягинцева. Когда некто при нем цитировал популярную остроту " в аду ужаснее климат, зато увлекательнее сообщество ", Боря постоянно прибавлял: " Да в аду и радостнее, там народу гора-аздо более ". " Интересно, – раздумывал Алексей, – раз людей нет, означает, я в раю? "
Внезапно за собственной спиной он… нет, не услышал шум, быстрее, ощутил чье-то подведение. Повернувшись в ту сторону всем корпусом, он увидел высшую фигуру, которая медлительно выплыла из тумана, буквально соткалась из полупрозрачной голубоватой дымки. Не прошло и нескольких мгновений, как Алексей узнал, что перед ним не кто другой, как его свой, индивидуальный ангел-хранитель.
– Да, но… – от растерянности беллетрист не мог выбрать слов. – Но что все это означает? Я таккак погиб, истина? Я на том свете?
– Да, это так, – отвечал необычный собеседник.
– Как это все удивительно, как удивительно… – разводил руками Алексей. – Все вышло так быстро… Я сам не сообразил, что случилось… Просто р-раз – и оказался тут.
ныне, когда они стояли вблизи среди просторного и полностью пустого помещения, беллетрист продолжительно еще не мог увести взора от собственного спутника. В первый миг Алексея изумило и разочаровало, что наружный вид его хранителя фактически вполне подходил виду ангела, в котором их на протяжении почтивсех веков представляли живописцы, стихотворцы, а позднее и кинематографисты: обыденный человек, некотороеколичество больше среднего роста, стройный, отлично закрытый, лишь за спиной – два больших белых крыльев. Его, пожалуй, невозможно было именовать прекрасным в классическом понимании этого слова, во каждом случае, набившее оскомину представление " великолепен, как архангел " никоимобразом к нему не подходило. Тем наиболее что смотрелся он усталым и подавленным, взор казался потухшим, а по лицу ни разу не проскользнула даже малость ухмылки. И все-же лицо это было так незаурядным и выразительным, что хотелось глядеть на него опять и опять. Что Алексей и делал, поражаясь еще одной странности: по его земным представлениям ангелы обязаны были быть созданиями бесполыми, а его хранитель смотрелся чрезвычайно храбро и владел невысоким, состоятельным цветами гласом, звучавшим прекрасно и даже завораживающе.
– Что ж, меня это не восхищает, – покачал башкой архангел. – Скорее только, тебя сопроводил сюда некто из юных ангелов, времяотвремени им поручают такие дела. Массаж лицевого нерва я по тому, что он кинул тебя среди холла, ничто не объяснив, он еще совершенно молодой, неоперившийся… Или напротив – усталый так, что ему уже ни до что нет дела. В всяком случае он поступил неприглядно. Переход из 1-го решетка в иной – это сложное проверка. Обычно ангел-хранитель, который защищал человека в движение его жизни, берет все тяготы этого странствия на массаж лицевого нерва . А таккак я не имел права сопровождать тебя на Небеса, то это сделал… хм, скажем так, дежурный архангел. Так постоянно случается, когда у души по любым факторам нет собственного хранителя [1].
– А отчего вы не имели права сопровождать меня? – изумлённо спросил беллетрист, желая в сознании его в этот момент теснились, отвергая друг друга, буквально второклассники у клеточки с необычайным животным, оченьмного совершенно остальных вопросов: и о своей доле, и об устройстве такого решетка, в котором он сейчас оказался, и обо всем, что станет сейчас с ним…
– Говори мне " ты ", – попросил в протест архангел, и впервыйраз что-то напоминающее улыбку скользнуло по его грустному лицу. – Все-таки мы с тобой не чужие… Я неотлучно находился вблизи с тобой все 40 три года твоей жизни.
– Почему 40 три? Мне покуда лишь 40 два.
– Сорок два года и 10 месяцев обратно ты родился, – терпеливо, как ребенку, разъяснил архангел. – Но жизнь твоя началась на 9 месяцев ранее.
– Да, я понимаю… – забормотал беллетрист. – Беременность… Подумать лишь! Мне бы и в голову не пришло, что ангелы сохраняют нас с первых мгновений жизни, еще в утробе мамы!
– Что ж, сейчас ты это знаешь.
– Но как почтивсе мне еще хотелось бы выяснить!
– Понимаю, – чуть-чуть кивнул архангел. – Но чрезвычайно прошу тебя: погоди мало. Скоро… или не чрезвычайно быстро, но ты все спросишь. А покуда еще не время.
– Тогда желая бы один вопрос, – взмолился Алексей. – Вы… Ты произнес, что не имел права сопровождать меня. Почему? Я согрешил… То имеется сделал кое-что не так? И меня наказали, лишив хранителя?
Лицо ангела сделалось чрезвычайно грустным.
– Нет, Алеша, – угрюмо, какбудто чрез силу, отвечал он. – Это возмездие не тебе, а мне. Это я согрешил, нарушив мировые законы, критерии, какие есть для ангелов испокон веков.
Это было произнесено с таковой болью, с таковым унынием, что Алексей непроизвольно проникся сопереживанием к собеседнику.
– И что сейчас станет? Тебя ожидает Божий массаж лицевого нерва ? – сострадательно поинтересовался он.
– Да, нужно мной станет Массаж лицевого нерва , – подтвердил архангел. – Но не Высший, не Божий, как ты разговариваешь. Сам Создатель находиться на нем не станет – у него имеется дела поважнее, чем массаж лицевого нерва ьба проштрафившегося ангела.
– Но за что тебя будут осуждать? Что ж ты такое сделал?
– Что сделал? – Ангел несладко ухмыльнулся. – Я прикончил тебя, Алеша, вот что я сделал. Нет-нет! – Движением руки он приостановил поток вопросов, уже отделанный сорваться с губ писателя. – Повторяю, вданныймомент не время для разъяснений. Рассказывать очень долго… Ты все спросишь на Массаж лицевого нерва е. А он вот-вот начнется.
Ангел изящным жестом обвел кругом массаж лицевого нерва . Недоумевающий Алексей проследил за ним взором и внезапно увидел, что помещение кругом него затевает преображаться. Местами голубая дымка загустела, и из нее стали проступать очертания предметов. Первым " проявился " большущий, буквально летящий в атмосфере шар, напоминающий большие часы со странным циферблатом – много-много делений и 4 стрелки.
– Какие интересные часы! – воскликнул беллетрист.
– Обычные, – пожал плечами его собеседник. – В вашем мире 4 измерения, поточнее, три измерения плюс время. Не знаю, отчего вы, люди, отделяете время от других 3-х координат… Нам тут это видится странным и неловким.
– Четыре стрелки – это длина, широта, вышина и время, да? – заинтересовался Алексей.
– Совершенно правильно. По расположению бронебойщик мы спрашиваем, когда и где случится или уже вышло то или другое явление. Например, когда на Земле родится наш последующий подопечный и когда его будут осуждать.
– Понятно… А как станет проскочить этот Массаж лицевого нерва над тобой?
– Скоро, как выражаются у вас на Земле, с минутки на минутку, тут покажутся соучастники процесса – арбитра и очевидцы. Мы увидим жизнь всякого из моих подопечных…
– Значит, и я также увижу всю свою жизнь с истока и до конца? – Это известие так взбудоражило писателя, что он перебил собеседника.
– Не беспокойся, не совершенно уж всю, – покачал башкой архангел. – Конечно, мы не станем просматривать, как ты воспринимал душ или чистил зубы. На Массаж лицевого нерва е будут показаны лишь те моменты твоего существования, какие были главны для души. У кого-либо из людей таковых моментов всего-то два или три на всю массаж лицевого нерва ьбу. А у других выходит длинная, прекрасная и поучительная деяния. Ты не элементарно увидишь массаж лицевого нерва и людей, с которыми сталкивался, ты заново переживешь все эти мгновения, втомжедухе верно, как переживал их тогда. Понимаешь, тут имеется один принципиальный нюанс… Ты, можетбыть, давно запамятовал этот эпизод или совсем искренне считаешь, что в нем нет ничто значимого, но ежели он воздействовал на твою жизнь в предстоящем, мы непременно его увидим. Иногда такое случается: плачущего младенца не брали на руки – и вся его массаж лицевого нерва ьба переменилась. Или ученик не дал победить другу – все, в один день его жизнь грубо меняет русло. Или совершенно элементарно – на перекрестке человек свернул не в ту сторону. Казалось бы, что такового – свернул и свернул. Но сейчас его ожидает совсем другой комплект событий – остальные люди, иной путь, остальные трудности, иное счастье. А таккак он и не вспомнит никогда тот день. Но почаще это все-же большие, значимые действия.
– А ежели это кое-что чрезвычайно нехорошее, противное? – Алексей сообразил, что ему не слишком-то охото глядеть эту ретроспективу.
– Нет нехороших событий. Есть тесты. Или неверный отбор, – архангел мало помалкивал. – Это закон.
– Закон? Но что мне закон? Я не хочу опять болеть болезнь и наслаждаться на свои ошибки, даже ежели это было испытанием! – взбунтовался беллетрист.
Его хранитель только пожал плечами и ничто не ответил. Он смотрелся задумчивым – аналогично, опустился в свои мучительные идеи, что, фактически, нисколько не потрясающе заранее Массаж лицевого нерва а… А, может, элементарно не знал, что заявить.
" А таккак ему вданныймомент еще труднее, чем мне ", – запоздало устыдился Алексей и притих. Он отвернулся от ангела, поглядел в иную сторону и увидел, что из дымки возникли большие весы с 2-мя чашами.
" Ну буквально, зал массаж лицевого нерва а, – подумал он. – Как в кино. Сюда б еще скульптуру Фемиды с повязкой на глазах… "
– Это чтоб обдумывать дела? – поинтересовался он, указывая на весы. – Хорошие и нехорошие, что перевесит?
– Да, – отвечал архангел. – Только взвешивают тут не одни действия, но и идеи, желания, рвения. Ты, наверняка, удивишься, но для души человека не так уж главны его поступки… Зато любое его устремление, любой помысел, любое желание, пусть даже не реализованное, имеют принципиальное смысл для такого, кто сотворил нас и вас. Впрочем, эти весы употребляются не так уж нередко. В большинстве случаев и так светло, какого рода идеи преобладали в душе.
– А?.. – Писателю хотелось выспросить собственного хранителя еще об чрезвычайно почтивсех вещах, но он не успел этого изготовить.
Ангел опять приостановил его.
– Понимаю, тебе так немало охото узнать… Я непременно удовлетворю твое любопытство, но чуток позднее – они уже намереваются.
Алексей повернулся в ту сторону, куда ориентировал его хранитель, и с изумлением увидел, как из неясной стенки постепенно стали обнаруживаться человечные фигуры – о том, что это были конкретно люди, а не ангелы, он додумался по отсутствию крыльев за плечами.
Первой вплыла низкая и чрезвычайно абсолютная блондинка в платьице из голубого шелка очевидно давнего покроя, который носили во эпохи Шекспира, а может, и еще ранее – Алексей был не очень силен в летописи моды. Пожалуй, эту даму разрешено было бы именовать хорошей, ежели бы не 2-ой подбородок, расплывшаяся талия, жирные складочки на шее и остальные приметы лишней тучности.
Вслед за ней, сутулясь, возник негодный мужчина с неподвижным лицом, облаченный во кое-что серое и мешковатое. Он двигался медлительно, какбудто любой шаг давался ему с огромным трудом, и упрямо не поднимал глаз, смотря лишь себе под лапти.
Третьим был смуглый человек лет шестидесяти с маленькими чертами лица, одет он был в черную давнюю куртку, такие же брюки и ботинки с пряжками. Его руки подрагивали, и он постоянно кое-что говорил.
Следом появился статный красавчик с горделивым взором завораживающих коричневых глаз и в цилиндре, голубом сюртуке и узких штанах. При взгляде на его одежду Алексею сходу вспомнились картины импрессионистов. Мужчина нередко оглядывался, какбудто веря кого-либо увидеть.
Последней прошествовала пожилая дама в православном монашеском одеянии, у нее была царственная выправка, взор ее серых глаз усиленным.
– Кто это? – почему-то шепотом поинтересовался беллетрист и услышал в протест:
– Мои существовавшие подопечные. Те, кого я стерёг до тебя. Я их чрезвычайно обожал – всякого сосвоейточкизрения, но тебя… Тебя я обожал посильнее других. Все мои веры, все мои ожидания были соединены с тобой…
С изумлением и любопытством вглядываясь в собственных предшественников, Алексей увидел, что они шибко различаются плотностью вида. Худой мужчина и кареглазый красавчик выглядели как обычные люди, разве что казались чрезвычайно бледными, тогда как третий мужчина и обе дамы походили быстрее на призраков. Были прозрачны, чуть различимы, и казалось, вот-вот исчезнут.
– А отчего они такие различные? – вполголоса спросил Алексей.
Ангел ответил недоуменным взором, и беллетрист поспешно объяснил собственный вопрос:
– В значении – одни совершенно прозрачные, а остальные отлично видимы?
– Ах, это… – кивнул собеседник. – Не забывай, что перед тобой души людей, какие погибли чрезвычайно издавна. Кто-то некотороеколичество десятковлет, а некто и некотороеколичество сотен лет обратно. Их массаж лицевого нерва или, и все их грехи издавна искуплены. Но этого мало. Чтобы счастливо существовать на Небе, необходимо, чтоб тебя помнили на Земле. Чем более ты сделал и сотворил при жизни, чем более людей упоминает о тебе с любовью и благодарностью, тем полнее и веселее станет твое существование тут. Посмотри. Вотан из данных парней – профессиональный живописец, картинами которого восхищаются и по сей день. А иной выручил человека от смертной экзекуции, и отпрыски спасенного до сих пор молятся за упокой души спасателя их предка, желая времени прошло уже столько, что сейчас молящиеся этого предка никогда и в глаза не видели. Но прекрасная деяния о прапрапрадедушке и его добропорядочном избавителе передается в данной семье из уст в рот вот уже более двухсот лет. Есть семьи, где традиции чрезвычайно сильны…
– А эти дамы? – Алексей глядел на то, как полупрозрачные женщины рассаживаются на заблаговременно изготовленных местах. Толстушка в голубом платьице пригладила длинную юбку и комфортно устроилась на сиденье, сложив на коленях полные руки. Ее поза была таковой комфортной, таковой симпатичной и домашней, не хватало лишь вязанья в руках и пушистого кота, свернувшегося калачиком у ее ног. А дама с усиленным взором, аналогично, была совершенно из иного теста. Она расправила плечи, чинно спустилась на скамью. Сидела, не шевелясь, держа спину совершенно прямо, так гладко, какбудто ее локти отвели обратно и просунули меж ними и спиной узкую палку. Когда-то Алексей читал о том, что такое проделывали в дворянских семьях, сажая деток за стол, чтобы у подрастающего подростка была в предстоящем идеальная выправка.
– Эти дамы, увы, не заслужили вечной памяти, – обидно ответил архангел. – Та, в голубом шелковом платьице, погибла чрезвычайно издавна, при этом не оставив в вашем мире никого, кто бы о ней горевал. Разве что грустили ее предки, да и те не особенно… У них было немало деток и тяжелая старость, а рано умершая дочь прожила, по их понятию, не очень благородную жизнь.
– А тот стареющий человек?
– Это также грустная история… Впрочем, не буду ничто тебе говорить, ты сам быстро все спросишь. Вообще, я не чрезвычайно успешный хранитель, как ты вданныймомент поймешь, – он развел руками и крыльями. – Ну а сейчас прости. Сейчас начнется Массаж лицевого нерва , и мы не сможем более говорить. Прости меня… ежели, естественно, сможешь. И помни, что я обожал тебя посильнее других, и все мои веры были соединены с тобой.
Внезапно в зале кое-что поменялось, послышался простой милый шум, схожий то ли на шорох ветра в листве, то ли на журчание дальнего лесного ручья. Писатель ощутил, что ему внезапно стало теплее и как-то… комфортнее, что ли. Обернувшись, Алексей с изумлением увидел, что пустовавшее лишь некотороеколичество мгновений обратно помещение запомнилось несметным обилием фигур с таковыми же, как у его собеседника, крыльями за плечами. В общем-то, они были шибко схожи на тех, что во все эпохи изображались художниками, – вроде бы люди, но какие-то необыкновенные, другие… С выработанной за годы писательского труда наблюдательностью он сходу направил интерес на то, что далековато не все ангелы, посреди которых были существа как мужского, так и дамского пола, выглядели красавцами или красавицами. Скорее, они были схожи на обыденных людей, различного роста, возраста и комплекции, цвета волос и кожи, одетых в костюмы разных гомассаж лицевого нерва арств и эпох. Традиционных служителей Всевышнего напоминали лишь трое из собравшихся, расположившихся одаль и державшихся с таковой невозмутимостью и таковым плюсом, что не появилось ни тени сомнения – это и имеется Массаж лицевого нерва ьи.
– Прошу тишины! – празднично сказал один из них, приподнято подняв руку. – Начинаем Массаж лицевого нерва над хранителем, раньше звавшимся Мечтателем, а сейчас получившим имя Зачитавшегося.
Оживление безотлагательно смолкло, кругом воцарилась таковая тишь, что Алексею сделалось когда-то не по себе. Тем наиболее что все взоры в этот миг внезапно обратились на него.
– Мы начнем с вас, ежели вы не возражаете, – проговорил 2-ой Массаж лицевого нерва ья.
Алексей пожал плечами. Как он мог противоречить, ежели толком не знал, о чем идет стиль? Но уже чрез некотороеколичество мгновений он сообразил, что вданныймомент случится что-то совсем особое. То, что он не забудет никогда.
Дымка на одной из " стенок " внезапно стала сгущаться и уплотнялась до тех пор, покуда не образовала некоторое схожесть большого экрана. Писатель посмотрел туда и чуток не вскрикнул от неожиданности. Перед ним появилась полностью живая картина.
– Это же мой дом, – пробормотал ошеломленный Алексей, – в Акулове… А это я. Неужто это я? Как же удивительно и непривычно – созидать свою жизнь со стороны…
